Детально о кинофильме «Квартет (2012)»

КВАРТЕТ

По традиции обитатели дома посвящают почти все свободное время своей главной страсти – музыке. Кто-то наигрывает «Застольную» из «Травиаты», покуда Энн Лэнгли (Гвинет Джонс) распевается у себя в комнате. Седрик Ливингстон (Майкл Гэмбон) наносит финальные мазки румян на щеки, прежде чем приступить к выбору очередного роскошного халата из своей обширной коллекции, а Бобби Свонсон (Эндрю Сакс) меж тем приплясывает, гладя рубашку.

Среди остальных жильцов Бичема – и трое участников квартета, давшего название фильму. Это контральто Сесили, или просто Сисси, Робсон (Полин Коллинз), которая купается в домашнем бассейне; баритон Уилфред «Уилф» Бонд (Билли Коннолли), который проходит медосмотр; и тенор Реджинальд «Реджи» Пейджет (Том Кортни), подпевающий песне из «Травиаты» и дирижирующий себе в такт.

Под неусыпным оком Седрика жильцы собираются в общем зале. Начинается репетиция, однако Седрик недоволен. Он напоминает собравшимся, что до того дня, когда в Бичеме состоится чрезвычайно важное событие – гала-концерт, - осталось всего полтора месяца, а никто и близко не готов к выступлению.

За завтраком у Реджи возникает ожесточенный спор с Гарри (Дэвид Райалл) и Джорджем (Тревор Пикок) за свободное место за столом, которое Реджи хочет отвоевать для Уилфа. Подоспевший Уилф принимается заигрывать с Анжеликой (Элин Пауэлл), которая замахивается на него баночкой абрикосового джема. Снаружи, за окном, слышна беседа доктора Люси Коган (Шеридан Смит) с водителем Тадеком (Денис Хорошко). Уилф напоминает Реджи, что сегодня к ним прибудет кто-то новенький. Все уверены, что это должна быть большая звезда – в Бичеме за абы кем машину не посылают. В другом месте, в центральном Лондоне, оперная дива Джин Хортон (Мэгги Смит) выглядывает из окна своего дома. Во дворе Тадек загружает в автомобиль ее чемоданы.

По дороге Джин, волнуясь, репетирует приветственную речь. Чуть позже мы видим во дворе Бичем-хауса Уилфа, пробирающегося между играющими в крокет и сидящими на солнышке товарищами. На террасе он находит готовящегося к лекции Реджи и Сисси. Покуда Уилф жалуется другу на свои неотложные нужды, Сисси слушает CD-плеер – как она объясняет «парням», не что-нибудь, а запись их квартета, исполняющего номер из «Риголетто». Уилф читает надпись на диске: «Классическая коллекция. «Риголетто». Джин Хортон (Джильда), Реджинальд Пейджет, Сесили Робсон, Уилфред Бонд» - и погружается в воспоминания.

На наручных часах Реджи срабатывает будильник, и он напоминает Сисси о встрече гала-комитета. Она поспешно уходит, на прощание бросив Реджи, как она счастлива, что он вернулся из Карачи живым и здоровым. Реджи объясняет пришедшему в замешательство Уилфу, что отец Сисси был военным в Индии. Друзья сходятся на том, что разум ее слабеет.

Сисси врывается в гостиную, где застает Седрика в предынфарктном состоянии. Главный солист Фрэнк Уайт выбыл из команды, продажи билетов идут из рук вон, и если только они не найдут какой-то способ привлечь внимание к концерту, можно распрощаться с Бичем-хаусом. Он сообщает Сисси, что ее задача – попросить Реджи исполнить канцону из «Риголетто» «La donna e mobile» («Сердце красавицы склонно к измене»), но та возражает: Реджи высмеет эту просьбу. Встреча прерывается, поскольку на подъездной дорожке видна машина: новичок уже тут. Доктор Коган уже почти готова его принять. А Сисси первой понимает, кто это…

Джин Хортон прибыла в Бичем-хаус. Доктор показывает ей дом, но Джин не впечатлена. Однако вскоре с балкона общего зала раздаются аплодисменты. Джин делает несколько шагов вперед и видит собравшихся жильцов, радушно приветствующих ее. Улыбка ее давней соперницы Энн Лэнгли ничего не выражает.

На лужайке, обуреваемые смятением, играют в крокет Реджи и Уилф. Они по-прежнему обсуждают возможную программу концерта. Реджи предлагает втроем исполнить что-нибудь из «Севильского цирюльника», но тема затухает, как только выясняется, что Уилф жульничает. Появляется взволнованная Сисси: она знает, что за новичок приехал, но бьется об заклад, что они никогда не угадают, кто это. Она уже собирается раскрыть тайну, но тут имя прибывшей улетучивается из ее памяти. Вроде бы оно начинается с «Д»… Джильда! Уилф мгновенно понимает, кого она имела в виду. Реджи стоит как пораженный громом. Друзья смотрят на него, Реджи отбрасывает молоток и уходит прочь.

В кабинете доктора Коган Реджи рвет и мечет. Его ОБЯЗАНЫ были предупредить, что она сюда приедет! Однако Люси тверда: таково было желание Джин – не говорить никому, чтобы не привлекать внимание СМИ. Реджи заявляет, что ему придется подыскать кого-то другого на свое место, доктор Коган уговаривает его остаться, напоминая, что он еще должен прочесть лекцию группе школьников.

В общем зале жильцы коротают время за игрой в канасту. Реджи не видно, и доктор Коган беспокоится. Джин в это время наверху, в своей комнате, распаковывает плеер и коллекцию дисков со своими записями. Доктор Коган заглядывает к ней узнать, как она себя ощущает на новом месте, но Джин очень резко ей отвечает. Решив, что лучше оставить ее одну, доктор Коган уходит. Она останавливается у комнаты Реджи и стучит в дверь. Никто не отзывается. Реджи стоит на балконе, смотрит в сторону комнаты Джин.

На следующее утро дом наполняют звуки музыки Гилберта и Салливана. Жизнь продолжает идти в заведенном порядке, но когда Уилф заходит к проведать Реджи, то обнаруживает, что его комната пуста. В конце концов он находит товарища в кабинете Люси Коган – за компьютером. Реджи не расположен к разговорам – он пытается узнать побольше о рэп-музыке. Между тем Сисси останавливается поболтать с Джин, своей старой подругой. Покуда они разговаривают, Сисси берет кусочек утреннего тоста Джин. Обе смеются: Сисси ни на йоту не изменилась!

В Бичем-хаус прибывают школьники, слушатели Реджи, и он начинает свою лекцию. Сисси уводит Джин вниз, на урок сальсы. Сисси торопится, чтобы успеть, но Джин хочет просто посмотреть на занятие. Это не дом престарелых, замечает она, а сумасшедший дом!

Джин замечает Бобби Свонсона, который словно не видит ее. Он напоминает Сисси про концерт, а та рассказывает о нем подруге. Джин настаивает на том, что она больше никогда не станет петь. Она просто хочет увидеть Реджи. Вместе с Сисси они пробираются к месту его лекцию. Реджи ведет себя с детьми просто и естественно, те знакомят его с хип-хопом. Это та же опера, заявляет он с гордостью. Эмоции, выраженные посредством музыки. Реджи замечает Джин через дверь, но не дает ей этого понять. Она убегает, когда Реджи начинает рассказывать ребятам об опере «Риголетто». Она о неверности, говорит он.

Позже Уилф отправляется на поиски Реджи. Прихватив из укромного места в теплице бутылку виски, он углубляется в лес, где и находит Реджи, глядящего вдаль.

Джин и Сисси прогуливаются по чудесным окрестностям пансионата. В беседке Реджи наконец решает излить душу Уилфу за стаканом виски. Он наслаждался своим покоем, но тут появилась Джин, и старые раны снова вскрылись. Он и так натерпелся боли из-за их неудавшегося брака и амбиций Джин. Уилф замечает, как к беседке идут Сисси и Джин, Реджи думает о том, как уйти. Теперь весь квартет снова в сборе – вот только Реджи не готов снова быть его частью. Джин просит у него прощения за то, что сделала ему больно, и говорит, что оба они были тогда другими людьми. Сцену прерывает Бобби, который сообщает Сисси о внеочередном сборе гала-комитета. Повернувшись, они понимают, что Реджи ушел.

Немного погодя Джин обнаруживает Реджи в соседней церкви. Он кричит на нее, приказывая убираться, но она не уходит. Когда он замечает, что расстроил ее, то предлагает свой носовой платок. Смягчившись, они начинают общаться. Джин умоляет Реджи простить ее за то, как глупо и по-детски она вела себя много лет назад. Реджи не хочет растравлять старые раны и убежден, что им надо сделать хорошую мину и нести свое душевное бремя, живя под одной крышей. У Джин по этому поводу есть другая идея: смог бы он все простить и забыть? Запах его туалетной воды напоминает Джин о старых добрых временах. Она отворачивается, в то время как Реджи не может удержаться от того, чтобы взглянуть на нее.

В общем зале кто-то из юных родственников кого-то из жильцов музицирует для родных. Над Бичем-хаусом заходит солнце; Реджи смотрит на закатный пейзаж.

Погожий летний день. Джин приглащает Реджи на прогулку. Звучит музыка, оба вспоминают прошлое. Реджи признается, что работал не так активно, как мог бы, только чтобы ему не пришлось выступать с Джин. Та сообщает, что приехала в Бичем-хаус, так как у нее не было другого выбора: она перестала петь, поскольку голос ее начал сдавать, и она боялась превратиться в посмешище для прессы. Оба продолжают свободно беседовать – впервые за многие годы. Они снова близки.

На экстренном заседании концертного комитета Седрик ораторствует в своей излюбленной театральной манере. Сисси, говорит он, может забыть о том, что должна уговорить Реджи исполнить «La donna e mobile». У него есть идея получше – только бы вот вспомнить, какая именно. В общем, как только он припомнит, будет созвано еще одно внеочередное совещание, на сей раз с участием Уилфа и Реджи.

В музыкальном салоне Седрик собрал Сисси, Уилфа и Реджи. Он сразу переходит к делу: теперь, когда они снова собрались вместе, гвоздем вечера на концерте в Бичем-хаусе должен стать квартет из «Риголетто». Сисси ликует, однако Уилф понимает, что Реджи не согласится на это так просто. Сисси убеждена, что Джин не будет иметь ничего против этой идеи. Седрик пускает в ход все свое обаяние, упрашивая Реджи поразмыслить над его предложением, после чего уходит. Реджи пишет записку и просит Сисси передать ее Джин.

На следующий день Уилф просит доктора Коган об услуге: не позволит ли она четверке совершить небольшую вечернюю вылазку, чтоб поужинать в местном пабе? Если им удастся убедить Джин выступить, доходов от концерта будет достаточно, чтобы решить насущные финансовые проблемы Бичем-хауса. Доктор Коган дает согласие, после чего Уилф предается своему любимому занятию – принимается с ней любезничать, покуда Люси не выгоняет его из кабинета.

Общий зал, тот же вечер. Троица практически готова к отбытию. Уилф излагает свой план: они напоят Джин до бесчувствия, и она согласится петь. Тут появляется Джин, выглядящая великолепно (или, по скромному выражению Реджи, «необыкновенно хорошо»), и все четверо отправляются в «Лебедь». Еда приводит всех в отличное расположение духа. Уилф предлагает тост за прибытие Джин. Понемногу собравшиеся пьянеют все больше, и только Джин остается трезвой. Наконец Сисси сообщает о предложении Седрика, и трое участников квартета пытаются уговорить четвертую – вот только они слишком пьяны, а Джин слишком трезва, чтоб поддаться на их уловки. Она рассерженно отказывается от выступления и уходит из ресторана.

Тот же вечер. Джин в одиночестве в своей комнате. Она слушает свою старую запись.

На следующий день за завтраком Сисси, Реджи и Уилф маются от похмелья. В столовую входит Джин. Она отчитывает друзей за их выходку, отдельно напускается на Реджи и уходит, прежде чем кто-то оказывается способен вымолвить хоть слово. Позднее Сисси пытается преподнести Джин букет, но та разгневанно швыряет цветы ей назад. Обескураженная Сисси падает.

Сисси полулежит в комнате отдыха. Она старается вспомнить имя Реджи, но безуспешно. Доктор Коган отсылает Уилфа и Реджи прочь, чтобы Сисси могла спокойно отдохнуть. В комнату входит Джин, которая хотела поговорить с Сисси, однако та спит. Тем не менее Джин встречает еще одного старого друга и бывшего поклонника, Фрэнка Уайта (Майкл Бирн). Они вспоминают о прошлом, Джин признается, что ей чертовски стыдно за свою вспышку ярости. Фрэнк взывает к ее лучшим чувствам: Сисси так хочет снова выступить в квартете, к тому же участие в концерте принесет всем пользу. Джин находит, что его слова справедливы.

На следующий день Уилф и Реджи объясняют Бобби, что они хотят выступить втроем с Сисси и исполнить трио из «Севильского цирюльника». В это время Нобби (Ронни Фокс) приносит им записку от Джин, которая хочет увидеться с ними в ее комнате. Когда друзья приходят, Джин извиняется за свое отвратительное поведение. Она вручает им подарки – два диска «Риголетто» с ее автографом (что увеличивает их ценность) и баночку лаймового мармелада для Реджи. Тот тронут, но Уилфа так просто не пронять. Сисси спрашивает Джин, не изменила ли она своего мнения насчет концерта. Та отвечает отрицательно, но ее объяснение, будто она уже не та, что прежде, приводит Уилфа в ярость. Он кричит на нее: она осталась такой же, как была. Неважно, что их голоса со временем изменились, говорит Реджи. Сисси же говорит, что если они выступят вчетвером, то заткнут за пояс Энн Лэнгли, которая собирается петь арию из «Тоски» - коронную партию Джин. Она не может позволить Энн Лэнгли превзойти себя!

Впервые с момента прибытия Джин ужинает за одним столом с ними. Энн Лэнгли, которая не слишком рада ее видеть, интересуется, почему бы Джин не исполнить сольный номер вместо того, чтобы петь в квартете. Джин наблюдает, как жильцы дома поют поздравление с днем рождения Октавии, и присоединяется к общему хору.

Время идет. Квартет начинает и продолжает репетировать. День выступления все ближе. В Бичем-хаус начинают прибывать посетители. В их числе – уже знакомые нам школьники, решившие на деле узнать, что же такое опера.

Обитатели пансионата лихорадочно примеряют костюмы и начинают гримироваться. Джин в своей старой манере недовольно бурчит что-то насчет неверного представления и интересуется, кто будет ее гримировать. В самом начале вечера доктор Коган произносит прочувствованную речь, выражая благодарность Седрику за прекрасно продуманную программу и напоминая зрителям, зачем они сегодня здесь собрались: отпраздновать день рождения Джузеппе Верди и поддержать Бичем-хаус. Поднимается занавес. На сцене, тщательно одетые и загримированные, появляются жильцы. Комната взрывается аплодисментами, а Бобби дает знак музыкантам играть вступление к «Застольной». Они поют.

Напряжение в зале растет. На сцену выходит Энн Лэнгли, которая начинает петь знаменитую арию Тоски – «Vissi d’arte». Оторвавшись от своих приготовлений, Джин подглядывает за ней через занавес.

Следующим номером идут Лотти (Синтия Мори), Норма (Нуала Уиллис) и Марион (Мелоди Уоддингем) – они в импровизированных кимоно исполняют знаменитую песенку подружек из «Микадо» Гилберта и Салливана «Three Little Maids from School».

Сисси помогает Джин надеть украшения и спрашивает, как долго они с Реджи были женаты. Девять часов, отвечает та, хотя прежде чем он сделал ей предложение, их страстный роман длился больше года. Их свадьбу пришлось отложить, поскольку Джин получила приглашение от Ла Скала, где у нее случился роман с итальянским тенором. Когда она вернулась в Англию, они с Реджи поженились, но прямо в номере для новобрачных Джин призналась ему в измене. Это была самая большая ошибка в ее жизни, говорит она. Все еще впереди, утешает ее Сисси.

Джордж (Тревор Пикок), Гарри (Дэвид Райалл), Тони (Ронни Хьюз) и Дэйв (Джек Ханиборн) заканчивают исполнять «Underneath the Arches» Бада Флэнагана и к вящему огорчению Седрика запевают «Are You Havin’ Any Fun» Тони Беннетта.

Квартет предупреждают: через пять минут их выход. Джин пытается втиснуть Сисси в платье, которое явно той мало. Внезапно Сисси объявляет, что ей пора в путь, и просит передать привет Реджи и Уилфу. Тем временем Реджи старается напомнить, что им вот-вот нужно на сцену. Джин пробует другой подход: она уверяет Сисси, что ее корабль не отплывет еще целых две недели, и та наконец соглашается остаться.

На сцене струнный квартет начинает играть менуэт из «Риголетто», в то время как Сисси борется с платьем. Уилф предлагает Джин появиться на сцене без тросточек. Она может опереться на Реджа, уверяет Уилф, он будет в восторге. Джин в этом далеко не уверена, однако Уилф говорит, что Реджи никогда не переставал любить ее. Она ловит взгляд Реджи; он говорит Джин, что она прекрасна, и предлагает ей выйти за него замуж. Джин сбита с толку – он что, смеется?

Реджи идет на сцену. Квартет слышит приветственные возгласы. За мгновение до того, как они начинают петь, Джин шепчет Реджи, серьезно ли он говорил. «Да». – отвечает он, и Джин говорит: «Хорошо». Реджи тянется к ее руке, в то время как в зале не утихают аплодисменты.

История создания

В 1999 году драматург Рональд Харвуд написал пьесу «Квартет», которая вначале была поставлена Майклом Кодроном в театре Ивонн Арно в Гидфорде, после чего эта же постановка была представлена на Вест-Энде, в театре Олбери. В театральной версии главные роли исполнили Алек Маккоуэн (Реджи), Дональд Синден (Уилф), Стефани Коул (Сисси) и Анджела Торн (Джин).

Поднятые в пьесе темы - искусства, ставшего главным украшением жизни ее героев, страхи и тяготы, связанные со старением, бурлящие в музыкальной среде страсти – нашли живейший отклик у публики, а также в сердце давнего друга Харвуда, актера Тома Кортни. «Лет пять или шесть назад он позвонил мне и заявил, что мы должны сделать киноверсию «Квартета», а сам он хотел бы сыграть Реджи», - вспоминает Харвуд. «Эта пьеса очень, очень меня тронула, - говорит Кортни. – Ронни с большим энтузиазмом воспринял мои слова про киноверсию. На то, чтобы переработать пьесу в сценарий, ему потребовалось несколько лет».

Источником вдохновения для Харвуда послужил фильм «Поцелуй Тоски» (Италия – Швейцария, режиссер – Даниэль Шмид), снятый в 1984 году. В нем вниманию зрителей представал миланский «дом ветеранов сцены» - основанная композитором Джузеппе Верди в 1896 году знаменитая Каза ди Рипозо дель Музичисти – приют для неимущих состарившихся музыкантов и художников. «Какую из своих работ считал бы я важнейшей? – писал уже под конец жизни композитор. - Приют, который я построил в Милане для состарившихся певцов, к кому не была благосклонна судьба или у кого в молодости недостало благоразумия, чтобы скопить денег. О, бедные, милые спутники моей жизни!..»

Мэгги Смит ознакомилась с «Квартетом» еще в виде пьесы, а позднее Дастин Хоффман, взявшийся за экранизацию сюжета, прислал ей и «Поцелуй Тоски». «Именно эта картина сильно повлияла на его желание снять кино, - поясняет она, - и сплав этих двух произведений – «Поцелуя Тоски» и пьесы - показался мне совершенным. Именно в чем-то подобном я и хотела играть».

Переработав «Квартет» для экрана (в значительной степени он писался с расчетом на то, что в фильме станут сниматься Том Кортни и Альберт Финни, ранее игравший в экранизации другой пьесы Харвуда, «Костюмер»), Рональд Харвуд передал сценарий Марку Шивасу из студии Headline Pictures. К несчастью, вскоре, в 2008 году, Шивас скончался. Еще через год компания передала сценарий продюсеру Финоле Дуайер. В то же самое время Дастин Хоффман был занят в фильме «Последний шанс Харви», оператором на котором был часто сотрудничающий с Дуайер Джон де Борман, с которым они сдружились. «Мы чертовски хорошо поладили, - вспоминает де Борман. – Я постоянно говорил Дастину: мол, ты такой отличный актер, тебе надо еще и за режиссуру взяться». Хоффман вспоминает о том, как позвонил ему, чтобы поздравить с Новым годом: «Я сказал: «Кстати, если у тебя есть под рукой сценарий, я с радостью его экранизирую, и притом счастлив буду снимать прямо здесь, в Англии, потому что люблю Лондон и у нас тут есть дом». Де Борман передал эти слова Дуайер, ухватившейся за упоминание о сценарии: «Я искала человека, который сумел бы совладать с таким материалом, при этом привнеся что-нибудь свежее от себя. Дастину в это время было 72, и для него, как и для героев «Квартета», настал «последний акт жизни». В этом фильме очень многое зависит от актеров. С моей точки зрения, он идеально подходил для Хоффмана. Так и оказалось».

«Сценарий я читал в самолете, - вспоминает Хоффман, - и когда закончил, был весь в слезах. Моя жена увидела мое лицо, спросила, почему я плачу – я мог только ответить: «Прочти это». А я никогда не плачу над сценариями, я довольно-таки суровый критик!» Как признается Джон де Борман, взволнованный голос Хоффмана произвел на него большое впечатление: «Он немедленно перезвонил мне и сказал: «Джон, я должен взяться за это! С кем надо говорить?» По словам режиссера, его особенно привлек широкий спектр тем и взгляд на старость: «Известное дело, старость – не радость. Когда тело твое дряхлеет, становишься более уязвимым, но лично я всегда был уверен, что душу по-прежнему можно держать «в форме». Мне почти семьдесят пять, и я думаю, что если человеку посчастливилось дожить до такого возраста, с ним происходит одно из трех: либо продолжаешь развиваться, либо деградируешь, либо остаешься таким же, как был – что, по-моему, практически равно деградации. Но развиваться можно всегда».

«Дастин и этот фильм были созданы друг для друга, - говорит де Борман. – Он чуть ли не самый известный и самый лучший актер своего поколения, очень добрый человек, у него прекрасное чувство юмора и огромная жажда жизни. Все эти детали находят отражение и в картине, которая полностью отражает сущность Дастина. Только такой, какая есть, она и могла получиться».

Мэгги Смит разделяет мысли Хоффмана относительно старения и старости: «Наши герои музыканты, а это значит, что они настроены продолжать играть. Несмотря ни на что, они по-прежнему делают то, что делали многие годы до этого».

С точки зрения Билли Коннолли, разговоры о необходимости вести себя соответственно возрасту – полная чушь: «Меня не назвать молодым даже по самым смелым меркам, но я полон жизни. Я отказываюсь признавать свой возраст и придавать этим цифрам значение. Мне всегда казалось, что вести себя в соответствии с годами – все равно что вести себя в соответствии с номером дома, в котором живешь: совершенная чепуха». Эти слова – квинтэссенция выраженной в «Квартете» философии: для обитателей Бичем-хауса возраст – неудобство, но не приговор. «За их сединой, за неверной походкой и скучными разговорами нередко таится юное сердце», - говорит Полин Коллинз.

По мнению Майкла Гэмбона, сохранять пресловутый «тонус души» персонажам «Квартета» позволяет их профессия: многие даже бывшие артисты сцены сильно отличаются от рядовых пенсионеров. «Если вы работали на какой-то «обычной» работе, то, когда вам исполняется шестьдесят пять, это ощущается как удар в лоб, - считает он. – Но если вы актер или певец, то будете продолжать работать, покуда в силах. Кто-нибудь да наймет вас. Во всяком случае, я очень на это надеюсь!» «Музыканты не уходят на покой, пока судьба действительно не вынуждает их к этому, - говорит джазовый пианист Джек Ханиборн. – Кое-кто даже умирал на сцене. Ну а что прикажете делать? Сидеть дома, смотреть телевизор?» Ему вторит сопрано Гвинет Джонс: «Для меня жизнь без музыки или песен не имеет смысла. Это огромная привилегия, особенно когда ты можешь поделиться тем наслаждением, которое дарит тебе музыка, со слушателями». Как говорит Джонс, эту радость ощущают не только сами музыканты, но и рядовая публика: «Я получаю множество писем от людей, которые чем-то больны или просто перенесли много страданий. Музыка стала для них тем, ради чего стоит жить. Жизнь без музыки теряет всякую ценность».

Музыкальные амбиции в Дастине Хоффмане пробудились раньше, чем актерские. С пяти лет он учился игре на фортепиано и мечтал быть джазовым пианистом. Впрочем, он не соприкасался с миром оперы плотнее до той поры, пока не начал обучаться актерскому мастерству. «В пятидесятые годы, когда я учился в Нью-Йорке, - вспоминает он, - то познакомился с одним парнем, таким же безработным актером, его звали Роберт Дювалл. Один из его братьев был оперным певцом. Мы все трое были соседями по комнате, так что можно сказать, что я немножко знаю, каковы оперные артисты».

«Помню, как я однажды пошел в театр, ничего не зная об опере, что шла в тот вечер. Это была «Кармен» с Джесси Норман; помню еще, что мне достались хорошие места, потому что я как раз снялся в «Выпускнике». Я смотрел на Норман, слушал, как она поет, и не осознавал, что плачу, где-то минуту или больше. Я не понимал, о чем она поет, но то, что она делала, было чем-то сверхчеловеческим, неземным».

Гвинет Джонс надеется, что «Квартет» даст возможность тем из зрителей, кто плохо знаком с оперой, лучше соприкоснуться с этим видом искусства и понять, что оно гораздо более доступно, чем принято считать. «Часто люди думают, что опера – это что-то очень заумное или ужасно скучное, - говорит она, - но оперная музыка чудесна и может быть очень интересной. И даже неискушенные слушатели в состоянии это оценить».

Для Мэгги Смит опера всегда была частью ее жизни. «Мой муж постоянно ее слушал, - рассказывает она. – Я хорошо знакома с этой музыкой, и, конечно, это прекрасно. Я никогда не играла в мюзиклах. В ревю – да, приходилось, но мне всегда казалось, что было бы здорово принять участие в мюзикле, потому что от них получаешь огромную долю адреналина. Здесь у нас звучит Верди, это замечательно – тебя так и переполняют эмоции». К сожалению, признается Смит, она чувствует, что для нее время участия в мюзикле упущено. «Пожалуй, мне пора отправляться в Бичем-хаус, если у нас есть что-то подобное», - смеется она.

Смит с большим уважением относится к тому, как героически артисты оперы справляются с той нелегкой порой, когда в силу возраста их вокал начинает сдавать. «Было очень интересно узнать, как именно они берегут свои голоса, - говорит она. – Когда ты выступаешь и должен полагаться на такой инструмент, как голос, то, наверное, должен все время проверять, в каком он состоянии. Актеров, конечно, это тоже заботит, но все-таки не в такой мере».

Том Кортни соглашается с дамой Мэгги: «Актеры более удачливы в том смысле, что их тело позволяет им оставаться в строю дольше, чем певцам. Мне семьдесят четыре, и замечательно, что я по-прежнему встречаю интересные профессиональные предложения и могу работать. Но оперные артисты во многом как спортсмены: лучше всего они осознают это, когда тело начинает их подводить».

«Этот фильм – не чистая комедия; в нем есть и грустные моменты, и пронзительные», - замечает Эндрю Сакс. «Да, как и в жизни, - говорит Рональд Харвуд. – Жизнь невыносимо смешная и невыносимо печальная штука. Именно это я попытался отразить в своей пьесе». «В конечном счете это рассказ о том, каково это – принять тот факт, что ты уже не тот, кем себя считал, - рассуждает Билли Коннолли. – Бывали оперные певцы, подобные лучшим игрокам «Барселоны» или «Реала». Они и теперь такими остаются – просто они ушли со сцены».

По мнению Дастина Хоффмана, основу фильма составляет его юмор и атмосфера. «Билли Уайлдер говорил: «Если хочешь сказать зрителю правду, то рассмеши его», - делится он. – Я написал эту фразу на моем экземпляре сценария и перечитывал ее каждый день. Один из наших актеров – трубач Ронни Хьюз, которому сейчас больше восьмидесяти. Но когда вы видите, как он дует в эту штуку, то понимаете: это потрясающе. Хьюз рассказывал мне, что сейчас ему нечасто перепадает работа - мало кто приглашает его играть. Но такой талант, такая одаренность и сила духа не могут пропасть втуне».

«Мне кажется, люди, посмотрев это кино, должны понять, что жизнь не кончается в определенном возрасте, - говорит Мэгги Смит. – Еще не время отчаиваться».

«Наша история – о выживании и о том, как делать это с достоинством. Старость может уничижать людей, и в нашем фильме, надеюсь, этого не происходит», - добавляет Харвуд. «У тебя нет другого выбора, кроме как стареть, - замечает Майкл Гэмбон. – Но покуда меня будут приглашать играть, я не уйду ни со сцены, ни из кино. Если бы я не играл, то пошел бы работать в супермаркет! Я не вынес бы жизни в доме престарелых. Когда живешь среди старичков, а сам еще в отличной форме, то лучше всего вести себя неподобающе». «Не умирай прежде смерти, - резюмирует Билли Коннолли. – Сохраняй способность интересоваться до самой последней своей секунды. Я хотел бы думать, что я останусь именно таким. Не позволяй, чтоб другие тебя кормили – ешь сам. И не писай в штаны!!!»

ПО ДРУГУЮ СТОРОНУ КАМЕРЫ

За свою долгую – свыше пяти десятков лет – творческую карьеру Дастин Хоффман снискал репутацию одного из самых прославленных и знаменитых актеров в мире. Тем не менее возможность занять место по другую сторону камеры и удовлетворить свои режиссерские амбиции (при том, что он с успехом выступал как постановщик в театре) не выпадала ему до знакомства со сценарием «Квартета». «Дастин много лет хотел снять кино и много раз бывал к этому близок – наверное, даже больше раз, чем я вначале могла предполагать, - говорит продюсер Финола Дуайер. – По сравнению с актерской игрой режиссура – совсем другой зверь. Я хотела, чтобы он был полностью уверен в своих силах».

Как поясняет Хоффман, «Финола не доверила мне эту работу немедленно. Она сказала со своим новозеландским акцентом: «Дайте я немного подумаю». Тем не менее с первых же встреч Дуайер стало ясно, что Хоффман уловил самую суть проекта. «С самого начала мы были на одной волне, - вспоминает она. – Дастин, конечно, привнес свой собственный уникальный взгляд, но шли мы по одной тропе. Наверное, он был как раз в той поре жизни, когда чувствовал готовность и силы взяться за этот фильм. После того, как он подтвердил свое участие, мы собрали замечательную группу единомышленников, которые преданно помогали ему во всем и проясняли некоторые неизвестные ему моменты».

«Первое, о чем сказал мне Дастин – что он не визуал и хотел бы, чтобы тут я помог ему, - говорит оператор-постановщик Джон де Борман. – Он прекрасно понимал, как следует играть буквально в каждой сцене фильма. У него великолепный актерский инстинкт. Но в некоторых технических аспектах он чувствовал себя неуверенно».

Заново переживая свой режиссерский опыт, Хоффман признается, что он дал ему совсем иной взгляд на кино: «Наверное, главное, что я понял – как я был наивен, сорок пять лет проведя перед камерой. Я представления не имел обо всех тех механизмах, которые работают на той стороне, где находятся продюсер и режиссер, и которые ничего общего не имеют с тем, что вы видите на экране. Постоянно происходят какие-то ЧП. Но тем не менее каждый день все делают вид, что всё просто отлично, а что-то просто утаивают, чтобы я не паниковал. Я понял, что не ты заканчиваешь картину, а она расправляется с тобой. Не уверен, что я в полной мере ухватил бы суть того, как снимается кино, не окажись я на режиссерском месте».

«Для Дастина это была новая, неизвестная территория, и мне кажется, он все еще старается найти собственное направление, - отмечает Мэгги Смит. – Но нам было невероятно комфортно с ним работать. Лично я еще ни разу в жизни не снималась у режиссера, который был бы известен в первую очередь как актер. Дастин до тонкостей понимает все нюансы, которые могут иметь значение для артиста на площадке. Он знает, каково это – сидеть и дожидаться своей очереди на съемку; каково снимать сцену, предысторию которой ты успел забыть… Ему все это отлично знакомо, поэтому он всегда дает тебе немного порепетировать. Ты можешь выпасть из работы на какое-то время, а потом вернуться к съемкам эпизода, о котором не имеешь никакого понятия. Все это может понять и прочувствовать только тот человек, который бывал в твоей шкуре».

«Каждый день, проведенный с Дастином, был для нас как мастер-класс, - вспоминает Билли Коннолли. – Он превосходный режиссер, потому что он превосходный актер – он снимает кино с точки зрения актера. Знает твои слабости, знает твои страхи, но сорваться тебе не позволяет. Самый сильный страх, который был у большинства из нас – выглядеть по-дурацки, произносить слова, в которые сам не веришь. Он замечал это раньше, чем мы сами, потому что он думает и ведет себя в первую очередь как артист. Тут нам несказанно повезло».

«Хоффман не знает удержу, - смеется Полин Коллинз. – Он бы снимал всю ночь, если б мы были в состоянии. Очень приятно было с ним работать – он знает, как найти путь к сердцу актера». «У Дастина энергии было больше, чем у нас всех, вместе взятых, - говорит Дуайер. – Остановить его невозможно, это не человек, а ураган». «Наверное, у режиссеров, которые учились в Кембридже или Оксфорде, более интеллектуальный подход к съемкам, но Дастин – человек практический, - отмечает Том Кортни. - Он очень точен в своих замечаниях и прекрасно чувствует актерскую игру».

Отдавая дань многолетнему комедийному амплуа Билли Коннолли, режиссер предоставил ему полную свободу действий. «Худшее, что может случиться с комиком, когда он снимается в кино – все перестают смеяться его репликам уже после первого дубля - говорит Коннолли. – Велико искушение поднажать и «расколоть» народ, вот только именно этого и нужно избегать. Поэтому для меня стало спасением, когда Дастин подходил ко мне после каждого дубля и говорил что-нибудь типа: «Короче, быстрее. Быстрее, еще быстрее». Тогда я ловил ритм сцены».

Майкл Гэмбон также с большой признательностью вспоминает о предоставленной ему Хоффманом свободе: «Он более расслаблен на площадке, чем многие режиссеры, и не поднимает шума из-за ерунды. Вот только он все время говорит, практически без остановки. А я вечно притворяюсь, что слушаю его!» «Дастин задал для всех высокую планку, - подытоживает Дуайер. – Он работает усердно и очень тщательно, вникает во все и точно знает, чего хочет. Для всех нас было большой честью работать с ним. Иногда бывало нелегко, но оно того стоило!»

НЕ ПОДВЛАСТНЫЙ ВРЕМЕНИ АНСАМБЛЬ

Некоторые из снявшихся в «Квартете» актеров играли еще в ранних постановках пьесы. Кроме того, с самого начала работы над сценарием Харвуд подразумевал, что Реджи, Уилфа и Джин должны будут сыграть соответственно Том Кортни, Альберт Финни и Мэгги Смит. Хоффман вспоминает рассказ Финолы Дуайер о том, с какой страстью Кортни относился к этому проекту: «Как рассказала Финола, в предыдущей картине Тома его партнером был Колин Ферт. И Ферт заметил, что никогда не работал раньше с актером, который бы так мало говорил о фильме, в котором снимается сейчас, и так много – о фильме, в котором он будет сниматься следующим».

По мнению Хоффмана, на роль Джин Хортон, постаревшей солистки квартета, которая селится с Бичем-хаус и учиняет там присущий ей одной неповторимый хаос, подходила только одна актриса. Каков же был его восторг, когда он узнал, что именно она и должна сниматься в его фильме! «Мэгги – это легенда, - говорит Хоффман. – Такой, как она, не было и не будет. Она и художник, и ремесленник в одно и то же время. Она не идет на компромиссы и всеми силами отстаивает свое изначальное видение роли».

«В свое время Джин была оперной дивой, - поясняет Смит. – Очевидно, время это давно прошло – что, в общем, верно для всех жильцом Бичем-хаус. Но она прервала свою карьеру еще до того, как это стало печальной необходимостью. Она оказалась в доме против своей воли – впрочем, я думаю, большинство людей в мире находятся на тех местах, которые они занимают, вопреки своему желанию».

По словам Хоффмана, Смит особенно хорошо выразила те моменты, что связаны с неудобствами и ужасами старения, с которыми приходится сталкиваться ее героине, а также остальным персонажам: «Мэгги приближается к круглой дате «восемь-ноль», но хочет быть полна все той же энергии, что и в молодости. В ней ощущается ярость, смешанная с отчаянием, потому что она знает, что стойкость вот-вот покинет ее – но должна по-прежнему показывать высший класс. Игра для нее – это все, это способ заявить о собственной состоятельности».

В центре сюжета «Квартета» – история сложных отношений Реджи и Джин. «Реджи очень счастлив в этом месте, - говорит Том Кортни, - и тут он узнает, что в дом вот-вот должна приехать Джин. Весь его душевный покой исчезает, поскольку спустя все эти годы он по-прежнему неравнодушен к ней».

«Эти двое знакомы с очень давних пор, еще когда они были на заре своей длиннейшей карьеры, но их отношения закончились много лет назад, - рассказывает Смит. – Спустя долгое время Джин и Реджи открывают для себя друг друга заново».

«Я понял, что участниками этой истории вполне могли быть люди, которым немного за двадцать или за тридцать, - говорит Хоффман. – Разницы никакой: он чувствует себя преданным и так и не сумеет оправиться от этой раны - эта женщина стала любовью всей его жизни. И вот через сорок лет они встречаются вновь, и их чувства так же сильны, как и раньше». «Реджи и Джин флиртуют друг с дружкой, но, несмотря на их возраст, это выглядит очень естественно и непринужденно», - добавляет Дуайер.

Изначально предполагалось, что роль Уилфа исполнит старый друг Рональда Харвуда Альберт Финни. Однако, поскольку подготовительный период затянулся на многие месяцы, Финни решил, что его организм может не выдержать длительных съемок, и отказался от участия в проекте.

Для Хоффмана, которому до своего блистательного прорыва в «Выпускнике» годами приходилось сталкиваться с унизительной процедурой отказа, процесс кастинга стал одной из труднейших частей режиссерской профессии. «Дастин категорически не желал встречаться с актером, если только точно не мог предложить ему роль, - вспоминает кастинг-директор Люси Беван. – Раз увидевшись с человеком, он уже не мог ему отказать. Поэтому иметь со всеми дело пришлось мне». «Мой агент позвонил мне и сказал: «Тебя приглашает выпить Дастин Хоффман», - вспоминает актер Эндрю Сакс. - Мы встретились, завели о чем-то разговор, и через пять-шесть минут он сообщает мне: «Кстати, ты утвержден на эту роль. Вот чего я от тебя хочу…» Я чуть не упал со стула!»

Иногда Беван записывала на камеру беседы с потенциальными кандидатами на роль и отсылала их Хоффману. «Для Дастина было очень важно видеть, как люди говорят, - поясняет она. – Иногда он просил прочесть кусок текста, но больше всего его интересовало, как они раскрываются и проявляют себя в разговоре. Он хотел уловить суть их натуры. Только тогда он чувствовал себя возможным предложить им роль».

Хоффман изначально уяснил, какими основными качествами должны обладать его персонажи. Уилф в его глазах был человеком, чей секс-драйв не угас и с годами: «У него большой аппетит к жизни, и к сексу тоже. Уилф не бабник – просто любит женщин». Подбирая актера на замену Финни, Беван и режиссеру пришлось поломать голову. «Мы искали полную противоположность Реджи, - объясняет Люси, - и при этом по умолчанию подразумевалось, что членами квартета станут четыре лучших британских актера». Вначале роль предложили Питеру О’Тулу, страстно желавшему сняться в этом фильме. Но он, как и Финни, поразмыслив, счел, что возраст станет для него слишком серьезным препятствием на съемочной площадке. «Не то чтобы к актерам предъявлялись серьезные физические требования, - говорит Беван, - но игра в таком проекте подразумевала серьезную эмоциональную и физическую отдачу. С определенного возраста это уже дается весьма непросто».

«О Билли Коннолли я знал и раньше, - рассказывает Хоффман, - а тут как раз он выступал в Лос-Анджелесе, и я зашел к нему за кулисы познакомиться. Когда мы с женой ехали домой, я сказал ей: «Нет, он не подходит – слишком моложавый». Тем не менее, чем дольше Хоффман обдумывал эту вероятность, тем больше ему казалось, что Коннолли отлично справится с ролью Уилфа и сумеет достоверно сыграть более старшего по возрасту, чем он сам, персонажа.

«Чего не было в сценарии и что Билли добавил от себя – это его заботливое отношение к Сисси. Он придал этому сюжетному аспекту волшебную трехмерность. Уилф оберегает Сисси, так как знает о ее деменции», - продолжает режиссер.

«Состарить» Коннолли оказалось совсем не так сложно, как это представлялось. «Мне просто добавили чуть-чуть седины, и это подействовало!» - со смехом рассказывает сам актер. Труднее всего оказалось уговорить Билли согласиться на участие в фильме. «Я убеждал его в том, что он настоящий драматический актер – всякий, кто видел «Миссис Браун», с этим согласится, - но сам Коннолли считает себя «просто комиком», - сокрушается Хоффман. – Он повторял: «Там собрались сплошные легенды, Дастин, а я не из их числа». Мы говорили, и говорили, и говорили, и в конце концов он все-таки появился на площадке, перепуганный до смерти». «Ну да! Это все равно что играть вместе с Элвисом, - парирует Коннолли. – Но, слава богу, по большей части мы снимали именно в Бичем-хаусе, так что этот ужас перед небожителями немного утих». «Уилф большой жизнелюб, - говорит он о своем герое. – Не знаю, как отнесется к этому публика, потому что я говорю с сильным акцентом рабочего класса, а опера такой жанр, который мало связан с работягами. Но он вдыхает жизнь в то место, где находится. Когда попадаешь в дом престарелых, первым делом обращаешь внимание вот на что: они не беседуют друг с дружкой. Некоторых кормят с ложечки, кто-то сидит и смотрит в окно, кто-то читает… Уилф же объединяет их, тормошит, не дает закиснуть. Это очень полезное занятие».

Съемки в «Квартете» дали Коннолли возможность наконец ближе узнать Тома Кортни. Ранее Билли был в Эдинбурге на спектакле с участием Тома, но возможность рассказать Кортни о том, как понравилось ему то представление, предоставилась Коннолли только через много лет. Сделать этого на следующий же день после спектакля не получилось. Тогда он случайно увидел Кортни на улице и шел за ним добрых 500 ярдов (почти полкилометра), но так и не набрался смелости подойти к нему и заговорить. «То, что мы теперь друзья, просто невероятно, - признается он. – Он живет в соседнем трейлере и играет на укулеле. В общем, это совсем не такой Том Кортни, каким я его представлял!»

Кортни, в свою очередь, с первой же репетиции понял, что Коннолли – верный выбор на роль Уилфа: «Он тщательно готовится к сцене, прислушивается к советам и спокойно относится к моим замечаниям». По словам Хоффмана, эта возникшая между актерами химия отображена и в отношениях между их героями: «Билли легко мог бы войти в число моих лучших друзей, и Том, думаю, чувствует то же самое. Я хотел передать ощущение, что Том искренне любит Билли, а Билли – Тома. Когда есть химия, играть даже не приходится». «Билли - невероятно обаятельный человек, что мне, самовлюбленному эгоисту, признать нелегко, и я от всей души его полюбил», - соглашается Кортни.

На роль Сисси требовалась актриса, которой были бы присущи одновременно душевная теплота, юмор и чувствительность. Мэгги Смит предложила кандидатуру Полин Коллинз: «Я видела интервью, которое она давала по поводу алленовского фильма «Ты встретишь таинственного незнакомца», и подумала тогда, какая она чудесная».

По сюжету Сисси страдает от старческого слабоумия. «Полин – замечательная актриса огромного дарования. Когда мы начали обсуждать ее героиню подробно, она упомянула некоего близкого ей человека, который страдал от того же недуга, и сказала, что хочет почерпнуть черты образа Сисси от него, что и произошло», - рассказывает Хоффман.

Коллинз описывает свою героиню так: «Болезнь Сисси еще только начала развиваться. Порой она абсолютно такая же, как раньше – веселая, живая, кокетливая. Но временами она попросту исчезает, переносится в другой мир». Хоффман считает, что актрисе удалось блистательно передать оба этих состояния: «Чего-то просто не существует, и потом оно вдруг вновь появляется. Полин сыграла это совершенно сознательно, потому что на ранней стадии маразма человек как раз имеет дело с иной реальностью – не менее убедительной, чем «настоящая»».

Собрав всех участников будущего квартета, Хоффман пожелал убедиться, что их экранные тесные узы на некоторое время перенесутся и в жизнь. «Я сказал им: «Я не хочу, чтобы вы кого-то играли. Хочу, чтобы вы сблизились сами по себе. Эти люди – это вы, да и я тоже. Все мы вступили в так называемый «третий акт» жизни, и я хочу, чтобы в фильме было показано, какие чувства мы испытываем по отношению к нашему возрасту и как мы воспринимаем свою работу». Каждый из актеров снабдил своего персонажа своими собственными черточками. «Они искренне полюбили друг друга, - говорит режиссер. – Все они без исключения – большие художники».

Одна из несомненных сценарных удач – многочисленные второстепенные персонажи, которые живут и работают в Бичем-хаусе. Множество актеров жаждало попробовать себя в одной из этих ролей. Незабываемое впечатление на зрителей производит вечно облаченный в цветастый халат колоритный скандалист Седрик - режиссер, которого сыграл Майкл Гэмбон. Вместе с Хоффманом они снимались в первом сезоне сериала HBO «Фарт» - Дастин в то время как раз готовился к работе над «Квартетом». «Не думаю, чтобы кому-то еще сходило с рук то, что так легко сходит Майклу, - со смехом говорит Хоффман. – Кто еще мог бы так непринужденно носить этот колпак и все эти халаты? Я говорил Гэмбону: «Даже не читай сценарий, просто показывай характер персонажа, и все». Он передал Седрику большую часть себя самого».

«Кажется, никто его не любит, - говорит Гэмбон о Седрике. – Он очень авторитарный человек, вечно указывает всем вокруг, что нужно делать. И очень театральный: по малейшему поводу начинает орать». Но, по мнению режиссера, Седрик – подтверждение того, что внешность бывает обманчива. «На мой взгляд, это яркая личность, которая жаждет завоевывать и покорять публику. Да, конечно, у него дрянной характер, он претенциозен и строит из себя черт знает что – как и многие из тех, кого я встречал за сорок пять лет своей работы… Но еще он кажется мне проницательным и понимающим. Он понимает, что связывает между собой участников квартета, и знает, каким образом можно заставить их выступать».

«Одна из самых приятных вещей в этом фильме – то, что тут собрался такой веселый народец, - говорит Билли Коннолли. – Я даже не подозревал, что Майкл Гэмбон такой прикольный парень. Мне достаточно посмотреть на него, чтобы выпасть в осадок. Вчера у меня был эпизод на сцене, а он сидел в зрительном зале. Ну и негодяй же он, скажу я вам… Каждый раз, когда я смотрел в зал, он принимал вид абсолютного идиота и высовывал язык. И каждый раз, когда я смотрел на него, у меня дрожали коленки!» Это мнение о Гэмбоне подтверждает и Мэгги Смит, отснявшаяся с ним во множестве эпизодов в течение всей восьмисерийной саги о Гарри Поттере. Сейчас она благодарит бога за то, что в «Квартете» у них почти нет общих сцен, иначе, по словам актрисы, ей пришлось бы безостановочно смеяться и было бы несравнимо труднее входить в роль.

Самая молодая участница основного состава – актриса Шеридан Смит, сыгравшая доктора Люси Коган и ощущавшая себя чрезвычайно неуверенно среди столь маститых артистов. Она нервничала так сильно, что, когда через неделю после начала съемок на площадке появилась кастинг-директор Люси Беван, Смит решила: та пришла затем, чтоб уволить ее. «Я одновременно тряслась от страха и была безумно польщена, - вспоминает она с улыбкой. – Никогда прежде я не научилась столькому, как на этой работе, впитывала все новые сведения, как губка. Работать с актерами такого калибра – это так здорово. Иногда я чувствовала себя потерянной, но все были ко мне очень добры и старались взять под крыло».

Больше всего удовольствия от присутствия Смит-младшей получил, вероятно, Билли Коннолли – в фильме есть несколько сцен, где его герой Уилф заигрывает с доктором Коган: «Она отлично играет и такая симпатичная, что все прошло на ура. Но самое смешное, что, когда я болтал с Шеридан по роли и проделывал все остальное, чувствовал себя стариком. А я же не старик, мне всего-то шестьдесят с небольшим. Я тут моложе их всех, между прочим!» «Как только Билли появился на площадке, я почувствовала себя свободнее, - признается молодая актриса. – У нас сразу возникли прекрасные отношения и появилась добрая традиция подтрунивать друг над дружкой». Один из самых волнующих моментов в фильме – сцена, когда Люси Коган произносит речь перед гала-концертом с участием ее пациентов. «Она благоговеет перед этими артистами. Перед этими фантастическими музыкантами, которые, несмотря ни на что, сохранили истинную любовь к жизни», - говорит Шеридан Смит. И все-таки «младшая Смит» - не самая младшая среди актеров. По сюжету Реджи преподает историю оперы нескольким школьникам, и, кроме того, к обитателям Бичхэм-хауса часто приходят их внуки и правнуки.

«Первое, что я сказал Финоле: «Не желаю, чтоб пахло мочой», - вспоминает Хоффман. – И когда мы стали «заселять» наружные территории Бичем-хауса и снимать сцены с детьми, что-то вдруг переменилось. Когда отсматриваешь эти кадры, то четко видишь не только то, что стариков и детей часто объединяет похожий дух. Замечаешь еще и то, что пожилые словно смотрят сами на себя в начале своего жизненного пути. Вот почему мы ввели в фильм музицирующих детей – мальчика, который играет на пианино, и девочек, что играют на скрипке».

Желание продемонстрировать зрителям, что картину смогут понять и оценить представители разных поколений, привело к появлению эпизода, в котором Реджи читает лекцию о возникновении и сущности оперы. Он проводит параллель между оперой и рэпом – тем музыкальным стилем, который могут оценить современные школьники, - чтобы дать им понять, что истинное искусство в любой его форме обладает великой силой. Хоффман попросил участвовавших в этой сцене подростков надеть свою привычную одежду, в которой они обычно ходят в школу, и вести себя так, как они ведут себя на привычных уроках. Среди них он поместил Джамейна Хантера – исполнителя роли Джоуи, читающего рэп для Реджи. Хантер и в отрыве от роли известен как талантливый рэппер, хотя с кино он знаком не понаслышке – до этого он снимался в фильмах «Райское озеро» и «Чужие на районе».

«Джамейн был единственным, кто знал, о чем будет эта сцена, - поясняет режиссер. – Он написал рэп, и Том провел немало времени, стараясь понять, как и его герои, каковы сходства и различия между этим видом музыки и оперой. Затем я попросил Джамейна выбросить написанное: ведь рэп – это свободная форма, и конечный вариант сцены мы сняли так: Том рассказывает про оперу, а Джамейн фристайлом пересказывает только что услышанное. Это был прекрасный момент и прекрасный день».

«Я изначально собирал именно ушедших на покой оперных артистов и музыкантов, - продолжает Хоффман. – Не хотел брать актеров, которые изображают музыкантов, хотел, чтобы все было по-настоящему. С тем, что у них нет актерского опыта, я бы справился, главное – чтобы квартет и те, кто его сопровождает, выглядели реальными. Вы увидите людей, которым до появления в этом фильме не приходилось выступать годами, и тем не менее дух творчества в них не угас. Я просто помог ему вырваться на свободу».

«Одно из настоящих украшений фильма – знаменитая оперная певица Энн Лэнгли, ее играет Гвинет Джонс, - рассказывает Люси Беван. – Джонс – потрясающая артистка. Я показала Дастину ее выступление, и он просто влюбился. Мне пришлось полететь в Швейцарию, где она сейчас живет, и получить ее согласие на съемки».

«Работать с оперными артистами здорово, потому что перед глазами появляется что-то типа ролевой модели, - признается Полин Коллинз. – Певцов отличает больший размах, чем нас, актеров. Видимо, дело в том, как они сами себя преподносят. За плечами у них долгие годы классической подготовки». Оперные певцы Нуала Уиллис и Джон Ронсли оспаривают это утверждение: по их мнению, сущность представления, какую бы оно ни принимало форму, всегда одна и та же. «Мы все – актеры, - говорит Ронсли, - просто кто-то играет, задействуя возможности голоса. Нам часто говорят, что оперные люди не умеют играть, это порядком надоело». «Опера может быть самой проникновенной, самой берущей за душу вещью на свете, когда вы обнаруживаете, что ослепли от слез, - подхватывает Уиллис. – Театр по сравнению с ней куда более «умственное» искусство – в опере все построено на эмоциях и непосредственных реакциях души. Честно говоря, не знаю актеров, чья игра трогала бы меня сильнее, чем выступление Гвинет Джонс, поющей Саломею».

Для Джонс съемки в фильме подразумевали столкновение с некоторыми техническими сложностями, связанными с актерской игрой. «В опере, - объясняет она, - ты проживаешь судьбу своей героини от начала и до самого конца, так сказать, в режиме реального времени. Ты создаешь определенную атмосферу и помогаешь проникнуться этой атмосферой слушателям. А в кино твой образ часто зависит от того, под каким углом на тебя направлена камера, и снимать тебя будут не «по порядку». От тебя зависит, насколько цельным получится в конце концов этот самый образ, который складывается из множества разных кадров». По мнению Джонс, ее героиня Энн Лэнгли сильнее всего страдает от появления в Бичем-хаусе своей старой соперницы Джин Хортон: «До этой поры звездой гала всегда была Лэнгли, именно она выступала с финальным номером. И вдруг эту честь отдают Джин! Само собой, Энн расстроена и обижена». По сюжету Джонс должна исполнить знаменитую арию Тоски «Vissi d’arte». «Это значит: «Я жила ради искусства», - говорит она. – Для Энн эти слова подходят как нельзя лучше. Она словно говорит: «Я жила ради своего искусства, ради музыки и любви. За что же вы так наказываете меня? За что выпустили петь в финале эту Джин Хортон?»

Участниками актерского ансамбля стали не только оперные артисты, но вообще музыканты всех жанров. Известный трубач Ронни Хьюз – старейший представитель своей профессии, до сих пор выступающий на сцене. Как говорит он сам, он всецело согласен с основным посылом «Квартета» - человек не бывает слишком стар для того, чтобы жить. «Куча моих ровесников, тоже отличные трубачи, говорят: «Хватит с меня, наигрался», - рассказывает Хьюз. – Но мне по-прежнему нравится играть, я это делаю с огромным удовольствием. Это моя жизнь».

Подобный опыт Хоффман считает одной из самых важных вещей среди тех, что он вынес для себя за время общения с актерами: «Таково их жизненное призвание. Они избрали для себя такой путь и установили для себя именно эти жизненные ориентиры. Я бесконечно восхищаюсь этими людьми».

ДИЗАЙН

Как только началась подготовительная фаза производства фильма, оператор-постановщик Джон де Борман отправился в Лос-Анджелес, чтобы обсудить с Хоффманом визуальную составляющую картины. Де Борман известен как приверженец ручной камеры, однако режиссер считал, что фильм должен выглядеть более классически и продуманно. Сообща пересмотрев множество фильмов по схожей теме, оба склонились к последнему решению.

«Мы уделяли больше внимания повествовательному аспекту, а не изобразительному, - вспоминает де Борман. – Мы досконально изучили «Поцелуй Тоски». В нем было нечто такое, что мы хотели отразить и в своей картине». «Поцелуй Тоски» заставил меня поверить в свои силы, - утверждает Хоффман. – Я чувствовал это всем нутром».

Перед художественной частью команды стояла задача показать Бичем-хаус как отдельный большой мир. «Нам не хотелось, чтобы он выглядел как невнятный фон, на котором действуют четверо главных героев, - говорит де Борман. – Важно было показать, что в нем живут люди. В итоге дом мы снимали в мягком фокусе, задействуя естественное освещение, и придали картинке слегка «осенний» вид».

«Первая же сцена фильма передает красоту старости, - рассказывает де Борман. – Мы видим безмолвно сидящую пианистку, руки которой слегка трясутся. И тем не менее она несомненно прекрасна, несмотря на свои морщины и свой возраст». Еще во время своих первых бесед Хоффман и Дуайер сошлись на том, что хотят показать Бичем-хаус как «небезнадежное» место, несмотря на его специфику. «Мы хотели, чтобы все выглядело прекрасным, - говорит продюсер, - а жильцы дома – благородными в своей старости. И, хотя Бичем-хаус испытывает финансовые сложности, нам не хотелось, чтобы он производил впечатление обветшавшего и запущенного».

Вместе со своей командой художник-постановщик Эндрю Макэлпайн тщательно изучил подходящие места под Лондоном, где живет большая часть съемочной группы. Их привлек было Аддингтон-палас в Кройдоне, однако окончательный выбор пал на Хедзор-хаус – дворец бракосочетаний в деревне Таплоу, где имелось практически все, что было необходимо художникам для работы. «В общем-то, я представлял Бичем-хаус более лиричным и женственным, - признается Макэлпайн. – Это же здание очень мужественное. Но оно идеально в том смысле, что без обиняков дает вам понять: я есть то, что я есть».

Чтобы слегка дополнить окружающий облик Хедзор-хауса, Макэлпайн и его коллеги построили возле особняка беседку и придали окрестностям будущего пансионата осенние тона. Последнее должно было символизировать, что здешние обитатели прожили долгий и насыщенный век, который, однако, еще не закончен – зимняя пора для Бичем-хауса пока не настала. Внутреннее убранство и интерьеры были подобраны с тем расчетом, чтобы жильцы разместились с максимальным комфорт и чувствовали себя как дома. «У всех у них была чрезвычайно бурная жизнь, - поясняет Макэлпайн, - и они – далеко не последние люди в этом обществе. Я хотел создать нечто среднее между их высокими требованиями к комфорту и естественной необходимостью для пожилых людей быть в тепле и уюте».

Команде Макэлпайна пришлось столкнуться с одной внезапной сложностью. В силу того, что Хедзор-хаус – дворец бракосочетаний, каждый уик-энд художникам приходилось приводить его в первозданный вид. «Каждый вечер в пятницу нам надо было вытаскивать из дома все декорации, а к восьми утра в понедельник все снова должно было быть на местах, - со смехом сокрушается Дуайер. – Мы утешали себя тем, что съемка все равно ведется в нескольких разных местах, поэтому на время уик-эндов мы перемещались снимать что-нибудь еще». Тем не менее продюсер отмечает большие преимущества натурных съемок по сравнению с павильонными: «Зато у нас была большая свобода действий. Можно было свободно перемещаться из внутренних помещений наружу, добиваясь большей глубины, подавая историю в разных ракурсах. Хотя, конечно, бывали дни, когда нам казалось, что снимать в павильоне было бы проще!»

Разрабатывая наряды героев, художник по костюмам Одиль Дикс-Миро исходила из слов Хоффмана, что Бичем-хаус – это образцовый дом престарелых: «Все дело в том, что жизнь и в таком возрасте может быть полной, а пребывание в подобном месте – довольно приятным». Цвета костюмов художница подбирала, отталкиваясь от характера каждого персонажа: «Сисси явно предпочитает что-нибудь поярче и декольтированное. Сразу начинаешь думать, в каком же духе она могла бы одеваться. Финола вот подсказала Селию Бертвелл (знаменитый дизайнер по ткани – прим. перев.). А, например, Джин больше похожа на Джин Мьюр – такая же сдержанная и непростая натура. Реджи выглядит как подавляющее большинство дирижеров в возрасте. Ему нужно быть привлекательным, поэтому вязаная рубашка поло тут в самый раз. С Уилфом было посложнее, потому что мы не должны были сильно отвлекать внимания от того, кем он был. Приглушенные цвета делают его более уязвимым, поэтому он носит добротную одежду мягких неброских тонов. Чтобы все выглядело правдоподобно, нам пришлось одеть Билли как человека более немолодого, чем на самом деле».

Большинство остальных членов актерского ансамбля по настоянию Хоффмана были одеты преимущественно в вещи из личного гардероба. «Мы только добавили небольшие штрихи, - говорит Дикс-Миро. – Дастин не хотел, чтобы они выдавали себя за кого-то другого; хотел, чтобы они были теми, кто есть».

В работе над музыкальной составляющей Бичем-хауса неоценимую помощь оказал режиссер по монтажу Барни Пиллинг. «Что в Барни замечательно, - говорит Хоффман, - так это то, что он по-прежнему достаточно молод, чтобы с увлечением заниматься монтажом. По-моему, не каждый возраст для этого пригоден. Но еще, ко всему прочему, у него потрясающее чувство музыки и ритма. Фильм безупречно смонтирован в музыкальном и в ритмическом отношении. Как это получилось, трудно объяснить логически – как в общем-то и должно быть».

Ударным эпизодом фильма становится гала-концерт, для которого холл пансиона временно превращается в сцену, подобную сцене знаменитой Ла Скала. Установка (и демонтаж) необходимого сценического оборудования, инструментов и кресел добавила головной и мышечной боли команде Эндрю Макэлпайна, однако конечный результат впечатлял: грани между домом престарелых и оперным театром оказались размыты еще сильнее. «Мир, где проводят досуг за картами и крокетом, и где кипят людские страсти, остался где-то позади», - комментирует Макэлпайн. Жильцы Бичем-хауса, стремясь спасти свой приют и заново открывая для себя радость публичного выступления, сплачиваются воедино: все они служат одному – искусству. И на все это взирает основатель дома, сэр Томас Бичем.

«За кулисами кипит обычная в таких случаях суматоха и нервотрепка, - продолжает Макэлпайн. – Происходит куча всего удивительного, многие вещи теряют привычное значение, люди принимаются говорить о том, о чем хотели сказать долгие годы… Чтоб подчеркнуть эту необычность момента, я придумал следующее: наши герои идут из-за кулис, минуя бронзовый занавес, навстречу другому занавесу, золотому – и наконец попадают на сцену, в теплый желтый кружок света. Я хотел, чтобы все прониклись видом этой золотисто-медовой теплоты, ощущением того, что ты наконец в родной стихии».

Поскольку раз в году жильцы Бичем-хауса становятся участниками столь торжественного события, Одиль Дикс-Миро всеми силами стремилась создать впечатление, что герои одеты как можно лучше и роскошнее. «Было решено, что все они будут в вечерних нарядах, - рассказывает она. – Вообще в пьесе публика одета в костюмы из «Риголетто», но я подумала, что горб и гульфик создадут скорее комическое, чем торжественное впечатление. Такая концовка могла бы впечатлять, даже завораживать, но мне кажется, что Дастину нужно было нечто более масштабного, на фоне чего концовка любовной истории Реджи и Джин казалась бы закономерной».