Детально о кинофильме «Антон тут рядом»

Сочинение Антона ХАРИТОНОВА

Люди бывают добрые, веселые, грустные, добрые, хорошие, благодарные, большие люди, маленькие.

Гуляют, бегают, прыгают, говорят, смотрят, слушают. Смешливые, барные. Красные. Короткие. Женщины бывают добрые, говорящие, светлые, меховые, горячие, красивые, ледяные, мелкие. Бывают еще люди без усов. Люди бывают сидячие, стоячие, горячие, теплые, холодные, настоящие, железные. Люди идут домой. Люди ходят в магазин. Люди играют на пианино. Люди играют на рояле. Люди играют на гармошке. Люди идут на Плеханова. Люди стоят возле дома. Люди терпят.

Люди пьют воду, чай. Люди пьют кофе. Люди пьют компот. Пьют молоко, пьют морс, пьют кефир. Заварку. Пьют еще квас, лимонад, спрайт, фанту. Едят варенье, сметану. Люди думают, молчат. Больные и здоровые. Становятся водоносами, водовозами. Люди в корабле, в самолете, в автобусе, в электричке, в поезде, в трамвае, в машинке, в вертолете, в кране, в комбайне. Люди живут в домиках, в комнате, на кухне, в квартире, в батарее, в коридоре, в ванне, в душе, в бане. Люди уходят, выходят, бегают, люди еще катаются, плавают, купаются, кушают, едят, умирают, снимают носки. Люди слушают радио. Люди не терпят. Люди едят. Говорят. Люди лохматятся. Писают, какают. Люди переодеваются. Читают. Смотрят. Мерзнут. Купаются. Покупают. Греются. Стреляют. Убивают. Считают, решают. Включают, выключают. Люди еще в театре. Катаются на санках.

Волнуются. Курят. Плачут, смеются. Звонят. Нормальные, гарные, озорные. Люди спешат. Ругаются. Веселые. Серьезные. Люди барабанят и громыхают. Не лохматятся. Теряются. Рыжие. Глубокие. Люди сдирают кожу. Люди ремонтируют домик, сарай. Люди потерпят. Люди рисуют, пишут. Лесные. Люди колют дрова, пилят, топят. Люди еще здороваются, говорят, прыгают, бегают. Люди конечные. Люди летают.

Антон Харитонов, мальчик-аутист, живет с мамой в убитой квартире на окраине большого города. Автор знакомится со своим будущим героем незадолго до того, как его мама тяжело заболевает. Теперь самому Антону грозит интернат для умалишенных, где он неминуемо сгинет, ведь люди с таким диагнозом долго там не живут.

Борьба за Антона составляет внешний сюжет фильма, в то время как внутренний — главный — сюжет формирует камера, которая с каждой минутой сокращает расстояние между автором и героем. Наступает момент, когда автор вынужден войти в кадр и стать действующим лицом этой истории о встрече и личном выборе, о гордыне и терпении, о границах между человеком и человеком.

Из дневника Любови Аркус

Первая встреча с Антоном

3 июня 2008 года

Встречали из больницы. Мы сидели в машине, пустынный тупик реки, ни души. Ни одного звука, даже шороха. Они возникли в дверях неожиданно, и очень быстро, без паузы, двинулись к машине. Она в нелепом брючном костюме, он в красной куртке, джинсах, голубой бейсболке. Все очень добротное.

На вид лет 14, больше не дашь. В машину сел, как в свою, привычную, без заминки. Я смотрела на него в зеркало заднего вида, пыталась смотреть украдкой, быстро поняла, что он это видит, замечает, взгляд упирает во взгляд, упорно. Отменила «украдку», насколько позволяла дорога, не отводила глаз. И он не отводил. Не улыбался. Молчал. Рината спросила: «Ты обедал?». Он сказал: «Обедал да. Хочу есть».

Поехали в Макдональдс. На столе лежали бургеры и маки, завернутые в разные бумажки и коробочки. Он сказал: «Хочу гамбургер желтый». Потом сказал: «Хочу лимонад черный». Разговаривает так: сначала повтор вопроса в утвердительной форме, всегда без «я», в безличной форме глагола. Потом пауза, глаза долу, и добавляет что-то от себя, но гораздо тише и неразборчивей. Потом еще некоторое время губами шевелит, что-то беззвучно «проговаривает» быстро-быстро.

Поехали на край города, отвозить справки в Центр помощи детям-инвалидам. Рината зашла внутрь, мы остались с ним на лужайке перед зданием. Фотографировались мобильными телефонами. Чтоб его не смущать, все фотографировали всех. Его поймать было трудно, он со страшной быстротой нарезал круги вокруг нас, не останавливался. Я его взяла за руку, он не возражал, выдержал примерно полминуты, потом стал бегать вокруг нас еще быстрее. Костик (который никак не понимал, что делать в такой ситуации и как себя вести), стал гадать на отцветших одуванчиках (удастся ли сдуть цветок с одного

раза). Принес и Антону. Тот с удовольствием дунул, сильно. Второй раз одуванчик взял, но дуть не стал, сказал: «Белый пух улетает». Положил в карман.

Приехали домой. Я хотела показать Свете и Косте его комнату, буквы на полу и на стенах. Он как-то нас обогнул, встал в дверях своей комнаты. Без единого слова, спиной не пустил. И буквально застыл на пороге, как будто охватив ее глазами разом, всю. Выпил ее взглядом. Cтянул бейсболку, медленной горстью, как мужик шапку в церкви. Стоял. Это продолжалось несколько минут, мы стояли за ним.

Я спросила: «Ты разрешишь нам посмотреть то, что ты написал на стене и на полу?». Он сказал: «Разрешу посмотреть». И с места не сдвинулся. Я спросила: «Ты хочешь сам сначала войти?». Он ответил: «Хочу войти сначала сам». Повесил бейсболку на крючок, снял куртку, повесил. Развязал шнурки, снял кроссовки, обул тапочки. Все очень медленно и ритуально. Еще постоял и вошел. После этого обернулся к нам, разрешил, опять без слов, взглядом, энергией. Мы вошли следом.

Уходя, мы пожимали ему руку по очереди и говорили: «Антон, пока». Он каждому отвечал так: «Пока. Антон тут рядом».

Аутизм в России не признан как диагноз. Нет лечения, образования, реабилитации, даже статистики. Несколько школ, несколько лечебно-педагогических центров на всю страну. В будущем детей-аутистов ждет койка в психоневрологическом интернате с тысячным и более количеством проживающих — тяжелые лекарства и публичное одиночество, которое непереносимо для них по определению.

Родители боятся лишний раз выйти с ними из дому, поэтому маленьких аутистов часто называют «детки в клетке». Семьи с аутистами в абсолютном большинстве случаев — это социальное изгойство и бедность на грани нищеты. Мы с Алишером записывали огромное количество монологов родителей.

Мы не могли поверить своим ушам, когда впервые услышали от одного из них: «Я хочу, чтобы мой ребенок умер раньше меня». Потом мы слышали это от многих и уже хорошо понимали, чтó стоит за этими словами и чтó они значат в устах людей, отдающих жизнь своим детям без остатка.

Любовь Аркус